Дело человека [Дело для настоящих мужчин] - Дэвид Герролд

Я остановился закурить на верху пандуса.

— Кто это?, — спросил кто-то позади меня.

— Кто кто?, — ответил другой.

— Вон тот вещун.

— О, это Форман. Снова эгоэкскурсия. Любит играть роль учителя. Но когда

бы не дорвался, внимание удерживает.

— Гремит, как целый хор.

— Да, хороший оратор, никогда не скучно — но я слышал его прежде и всегда одна и та же тема: «Будем безрассудными». Пойдем куда-нибудь еще.

— Окей.

Они удалились. Я изучил человека, о котором они говорили, потом пошел вниз, послушать поближе. Он был похож на проповедника. Эффект дополнялся гофрированной шелковой рубашкой и черным фраком — выглядело, словно он только что вышел из девятнадцатого столетия. Он был худой и сухощавый с гало снежно-белых волос, сидевших на розовом черепе, словно облако.

Когда он говорил, глаза сверкали — ему это явно доставляло удовольствие. Я подошел к краю толпы и нашел местечко. Одна из стоявших женщин сказала: — Но я

не вижу возможности инфляции в работающей экономике, профессор… Я имею в виду, что все фиксировано.

— На самом деле это очень просто, — сказал Форман. — Девальвируйте ваши расчетные единицы.

— Я как раз это имею в виду. Мне кажется, что центральной проблемой является создание экономики, которая не может быть девальвирована.

— Конечно. Но, — о, черт, это требует слишком много объяснений. Подождите минутку, дайте мне посмотреть, как это испечь. Глядите, теория денег заключается в том, что они есть орудие, позволяющее социальному организму манипулировать его энергией — то есть денежные единицы являются корпускулами культурного кровотока, они текут, чтобы система была способна питать себя. Вам нравится такая аналогия? Что мы понимаем под деньгами, в действительности лишь средство счета, способ ведения очков: какой орган социального тела — то есть вы — в настоящее время употребляет или контролирует данный кусочек энергии. Но когда мы начинаем думать, что счетные единицы обладают значимостью, мы заблуждаемся. Нет, это всегда лишь символ.

— Я смог бы найти применение нескольким из этих символов, — заметил один остряк.

Форман поглядел на него с исчезающей мягкостью: — Так создайте их, — сказал он. Внезапно я понял, кого он мне напомнил: Уайтлоу!

— Я бы рад. Но как?, — спросил остряк.

— Легко. Создайте ценность — для других. Истина в том, что измерить ваше богатство можно лишь степенью различия, которое вы создаете в мире. То есть, сколько вы пожертвовали людям вокруг вас? И скольким людям вы пожертвовали?

— Ха? — Остряк перестал быть забавным, теперь он был попросту смешон.

— Хорошо, следите за мыслью. Физическая вселенная использует тепло, чтобы держать баланс. На самом деле, это движение, но на молекулярном уровне мы ощущаем его как тепло. Просто примем, что это единственный способ, каким один объект может воздействовать на другой, и таким образом, это единственный способ измерить, как велико различие, которое некий объект создает в реальности. Мы измеряем тепло в БТЕ, британских термических единицах. Калориях. Если мы хотим, чтобы наши деньги были аккуратной мерой, то мы должны использовать ту же систему, что и физическая вселенная: эрго, мы имеем Кей-Си стандарт, килокалорию.

Круглолицая женщина в ярком цветастом платье нервно захихикала: — Я предпочитаю думать, что мы тратим кусочки жира. Я могла бы быть богатой. — Форман подтвердил ее попытку юмора уклончивой улыбкой и она расплылась от счастья.

Мужчина рядом с ней спросил: — Почем фунт мяса сегодня?

— Э-э, посчитаем, фунт — это два-точка-два килограмм…

— Это должно быть три кейси, — сказал я. — В фунте мяса три тысячи калорий. — Я смотрел на Формана.

Он игнорировал мое замечание. Сделал последний глоток и поставил бокал. Кто-то немедленно двинулся наполнить его, тонкая, костлявая женщина с глазами спаниеля.

Форман вернул внимание брюнетке, задавшей первоначальный вопрос. — Вы еще здесь? Хорошо. Окей, именно этому кейси учат нас — закону спроса и предложения. Закупочная цена объекта определяется тем, как много вашего труда вы должны были затратить на него. Разница между закупочной ценой и его действительным значением называется доходом. Перестаньте морщить нос, дорогая, доход — это не бранное слово. Доход является ресурсом. Это необходимая часть экономического процесса, это то, что мы называем энергией, которую организм использует для реинвестиций, если он продолжает преуспевать и производить. Вот это яблоко, например, доход яблони — его мясо используется для питания внутренних семян, и так одна яблоня производит другую яблоню. Поэтому вы не можете назначить цену предмету меньшую, чем она стоит в энергии, но можете назначить большую, на самом деле, даже должны назначить.

— Тогда почему кило белуги дороже, чем кило сои?, — спросил кто-то. — В сое больше протеинов.

Форман улыбнулся: — Не очевидно? Как только число предметов меньше числа желающих покупателей, начинается аукцион. Цена будет расти, пока не отпадет достаточно людей и не останется столько покупателей, сколько предметов на продажу, это называется «все, что вынесет рынок».

Он встал, подошел к ближайшему буфетному столу и начал накладовать тарелку. Продолжая говорить. Невероятный человек: — При рабочем стандарте богатство нации определяется ее способностью производить — ее совокупным национальным продуктом. Сократите популяцию и вы сократите богатство страны. Автоматически. Но количество расчетных единиц в обращении останется большим. И не существует легкого пути сократить объем монеты, не поможет ничего, кроме инфляции — и даже если вы могли бы изъять всю лишнюю наличность из обращения, этого было бы недостаточно. Система оставалась бы привязанной к колышку своей истории. Боны, например, правительство продавало боны за обещание выплачивать дивиденды на них. Дивиденды могут выплачиваться только, когда система находится в стадии роста. Если нет роста, то дивиденды являются всего лишь обещанием правительства продолжать инфляцию в экономике и далее сокращать значение счетных единиц — денег. Поэтому я противник позволения правительству занимать деньги — при любых обстоятельствах. Это приводит к плохому прецеденту. Если оно не может выплатить их, оно занимает еще больше, а инфляционная спираль бесконечна. Позволим правительству залезать в долги — и мы омертвим будущие доходы. Эта страна, а в действительности весь мир, находится в экстремальной ситуации отсутствия роста, однако дивиденды все еще выплачиваются по всем непогашеным бонам. Так должно быть: это закон. Но… чем больше наличности в обращении, тем меньше стоит каждая банкнота. Слава богу, у нас еще есть доллар — который по меньшей мере поддержан бумагой, и не может при этих обстоятельствах обесцениваться так же быстро, как кейси — и так будет продолжаться долго. Он был продуктом, когда — нибудь вскоре он снова станет деньгами. Мы в начале длительного падения…

— В начале?…. — сказала брюнетка. — Я думала…

— Нет. — Форман снова сидел, жуя. Приостановился, чтобы проглотить: — Вы ошибаетесь. Произошел крах популяции. Когда четыре с половиной миллиарда человек умирают за два года, это крах. В ООН падением называют, когда оно достигает семи или более процентов за восьмимесячный период, но когда семьдесят процентов — это крах. Мы сейчас только-только выходим из краха, кривая, наконец, начала уплощаться. Теперь мы вступаем в падение. Настоящее падение. Это последствие краха. Но так же и гораздо больше. Верите вы или нет, но человеческая раса может быть сбита ниже порога воспроизводства. Нас может оказаться недостаточно, чтобы выжить.

— Как?, — сказал вновь подошедший в гражданском пиджаке, но с военной выправкой. Он стоял с тарелкой в одной руке и с бокалом в другой: — Вы серьезно? Форман, мне кажется, вы игнорируете факт, что человеческая раса выживала длительное время, и лишь столетие назад на Земле было менее одного миллиарда индивидуумов.

Форман поднял глаза, узнал человека и улыбнулся: — Вам лучше держаться за ваш космический корабль, полковник Феррис. Кто-нибудь, уступите место полковнику — благодарю вас. Вы правы в вашей оценке, конечно, я читал тот отчет, но одна оценка еще не рассказывает всю историю. Надо знать о демографических пересечениях. Сегодня мы не функционируем как стабильная популяция семей или родовых групп. Человеческая сеть в основном разобщена — мы все теперь индивидуальные атомы, кружащиеся в хаосе. Мы еще не превратились в молекулы — хотя процесс начался: появились отдельные кристаллы и решетки. Нам предстоит еще очень долгий путь от создания до функционирования необходимых социальных организмов, в которых нуждается самоподдерживающееся общество для выживания — и я говорю пока только о выживании, я даже не затронул ничего иного.

Форман казался опечаленным. Некотрые их слушателей смотрели озадаченно.